такая вкусная штука!!!

[Rosalee]

10.03.2011 в 19:03

Пишет  tes3m:

      В записи О гомосексуальности в английских частных школах начала 20 века я упомянула о воспоминаниях Александера Тинна, маркиза Батского (о нем), «учившегося в Итоне в конце 40-х (в 1950 он окончил школу). Тинн пишет о "маленьких сексуальных скандалах, происходивших в Итоне, с участием мальчиков, которых мы знали по именам, если даже и не общались лично... В большинстве из этих скандалов были замешаны те, кого описывали как школьных "tarts": мальчики, которых иначе можно описать как самых красивых среди младшеклассников." Как он пишет, "tarts" были в центре внимания, о них постоянно сплетничали и рассматривали на утренней службе в церкви ("улыбаются ли они кому-нибудь", к примеру). "Мы чувствовали к ним некоторую привязанность, даже восхищались ими, за то, что они обеспечивали нас такими интересными темами для сплетен."
     Александер Тинн пишет, как много лет спустя узнал, что один старший ученик был влюблен в него самого и всегда смотрел на него и в церкви, и в других местах, а также увеличил одну общую фотографию, вырезал из нее изображение Александера и вставил в рамочку. Сам Александер ни о чем не догадывался, даже когда получил анонимный подарок на день рождения (в 14 лет) — охотничий нож. Только после окончания Итона у него раскрылись глаза: его стал поддразнивать друг, знавший об этой влюбленности.
     Узнав о "tarts", Александер задался вопросом, достаточно ли он сам красив, чтобы снискать такой же успех, "только не опускаясь до того, чтобы позволить кому-то из тех, кто ухаживает за ними, мною овладеть. Я знал, что итонская мораль подобное поведение осуждает, а я предпочитал, чтобы мной восхищались, а не презирали. Однако стоило мне достичь половой зрелости, и я понял - фантазии мои дошли уже до того, что я воображаю, а как бы то было, соблазни меня какой-нибудь старший мальчик из тех, за кем уже водилась такая слава."
     Александер начал стараться выглядеть "по мере возможности ангелоподобно" в церкви, а еще, пишет он, были купания в ручье в обнаженном виде. Старшие мальчики купались в другом месте, что было введено, видимо, для того, "чтобы держать их глаза и руки подальше от младших мальчиков". Но там, где обе секции соединялись, была возможность, пишет Александер, "продемонстрировать себя с гомосексуальными целями". "И я заметил, как моя популярность вроде бы начала расти". Он участвовал в игре, в которой мальчики ловили друг друга и замечал, что им нравится ловить именно его. "Я осознал себя как существо, наделенное сексуальностью. Таким образом, было бы правдой сказать, что я постепенно превратился в школьную "tart".
     Что же касается сексуальной активности, то, по его словам, он обсуждал мастурбацию с двумя друзьями, но один из них (лидер) был пуритански настроен и "мы, касаясь этой темы, никогда не говорили лично о себе". Тем не менее, эти разговоры вдохновили мальчика попробовать добиться желанного результата перед сном. Как он пишет, он был огорчен, обнаружив, что не может добиться полного оргазма из-за своей физической незрелости, а позднее пришел к выводу, что был ребенком с замедленным развитием.»
     Мне не очень нравится, что слово 'tart' на русский язык традиционно переводится как "шлюшка", поскольку у наших читателей и зрителей это, кажется, создает не совсем правильное представление о 'tarts', да и звучит "шлюшка", по-моему, грубее (кстати, в Urban Dictionary пишут о слове 'tart', что оно обозначает привлекательную, склонную к флирту и доступную на вид женщину, которая на самом деле может и не быть доступной).
     На сайте, посвященном Джереми Бретту (ссылку увидела у  ~First Officer~), нашла отрывок из воспоминаний Колина Кларка. Речь идет именно об этом явлении в школьной жизни, причем время и место те же, что и у маркиза Батского: Итон в конце 40-х годов.
     «В раннем подростковом возрасте и мальчикам, и девочкам становится нужен объект любви. Наподобие того, как в школах для девочек ученицы страстно увлекались одноклассницами постарше, и в нашем полностью мужском мирке между мальчиками существовало подлинное сексуальное напряжение. В последние три года моего пребывания в Итоне все ученики, включая и меня, были влюблены в одного и того же мальчика. Они могли забыть об этом теперь, прожив долгие годы, заполненные успешными гетеросексуальными связями, но все было именно так. Мальчика звали Джереми Хаггинс, он пел в хоре. У него был голос самого красивого тембра, который только можно себе вообразить, и он был необыкновенно хорош собой. В своем белом целомудренном одеянии, с каштановыми волосами, до блеска приглаженными щеткой, c глазами, устремленными ввысь, с непорочной песней на устах, он мог во время псалмов довести слушателей до потери сознания. Довольно много мальчиков и в самом деле падали в обморок, но никто не обращал на это внимания. В Итоне в 1948 году посещение церкви было обязательно — ежедневно утром, кроме субботы, и дважды по воскресеньям — и все мы там радостно собирались, едва смея надеяться, что Хаггинс сегодня будет петь соло. В конце концов его голос сломался и превратился в мягкий тенор, а внешность, пожалуй, стала еще лучше. Но все это внимание, должно быть, так же давило на него, как внимание публики — на Мэрилин Монро, и казалось, ему было очень трудно обрести равновесие. Он стал актером и взял псевдоним Джереми Бретт. Он cыграл многих красивых, но довольно неинтересных молодых людей, вроде Фредди в лондонской инсценировке "Моей прекрасной леди". Между тем он женился на актрисе Анне Мэсси, чей брат, актер Дэн Мэсси, тоже окончил Итон. Наконец он взялся за роль Шерлока Холмса — личности такой же эксцентричной, как он сам — и изумительно сыграл его на телевидении. Для миллионов людей его измученное, в морщинах лицо стало лицом подлинного Холмса. Он даже страдал теми же депрессивными состояниями, которые, как предполагают, мучили великого детектива. Поскольку и он, и я работали в шоу-бизнесе, время от времени мы встречались, и он, казалось, знал, кем был для меня в дни моих первых любовных увлечений, хотя я никогда об этом не упоминал. Он был милым, грустным, искренним и все еще очень красивым. В 1995, когда он так трагически рано умер, я внезапно почувствовал себя виноватым. Не имею представления, действительно ли его кто-то соблазнял, когда мы учились в школе, но он несомненно был кумиром сотен своих ровесников. Я ощутил, что мы в каком-то смысле злоупотребляли им и что я сам был к этому причастен. Думаю, его красота была и благословением, и проклятьем.» Там же приведены слова актера Роберта Стивенса (друга Бретта), о том, что в школе Бретт был известен как 'the tart of Eton',"потому что пел, как Элизабет Шварцкопф". (У  ~First Officer~ тут есть другой перевод окончания этого отрывка.)

На английском

The need for a love object starts in the early teens for boys, as it does for girl. Just as schoolgirls have fevered crushes on their older classmates in girls' schools, the real sexual tension in our all-male world was between the boys. For the last three years of my time at Eton, most of the boys, including me, were in love with the same boy. They may have forgotten it now, after busy, successful heterosexual lives, but that is the way it was. The boy's name was Jeremy Huggins, and he sang in the choir. He had the most beautiful treble voice you could imagine, and he was remarkably handsome. In his white vestal robe, with his brown hair brushed until it glowed, his eyes gazing heavenward and his mouth open in pure song, he could make his audience swoon away during the psalms. Quite a few boys did actually faint, but no one took any notice. Church attendance was compulsory at Eton in 1948 - every weekday morning except Saturday, and twice on Sundays - and we all flocked in gleefully, hardly daring to hope that Huggins would be singing a solo that day. Eventually his voice broke into a mellow tenor, and his looks, if anything, improved. But all that attention must have been a terrific strain on him, just as it was to be on Marilyn Monroe, and he seemed to have great difficulty settling down. He became an actor and changed his name to Jeremy Brett. He played various good-looking but rather uninteresting young men, like Freddie in the London stage version of My Fair Lady. At one stage he married the actress Anna Massey, whose brother, the actor Dan Massey, had also been at Eton. Finally he took on the role of Sherlock Holmes - a character as eccentric as himself- giving some wonderful performances on television. To millions of people his tortured, lined face became what Holmes actually looked like. He even suffered the same depressions that the great detective was supposed to have been prey to. Since he and I were both in show business, we used to meet every now and then, and although I never referred to it, he seemed to be aware of the role he had played in my early affections. He was sweet and sad and sincere, and still very good looking. When he died, tragically young, in 1995, I suddenly felt guilty. I've no idea whether anyone actually seduced him when we were at school, but there is no doubt that he had been the idol of hundreds of his contemporaries. In a sense I felt that he had been abused, and I had been part of it. I suppose that his beauty had been a curse, as well as a blessing.

@темы: news, The adventures of Sherlock Holmes